Генеалогия LIK берёт истоки из мрачного средневековья, когда набожные, но суеверные северяне искренне верили, что на пасху ведьмы седлают мётлы и отправляются в мифическую Блокуллу или вполне конкретный Хеклефьелль (хребет близ вулкана Гекла) на дьявольский шабаш, чтобы предаваться блуду и разврату, стряпать адское зелье и пить кровушку невинных младенцев. Иррациональная тяга к тёмной стороне бытия, издревле толкавшая люд на всяческие богомерзкие глупости, злодеяния да сумасбродство, отразилась и в строчках Граава. Пафос отражения новой, современной действительности ему чужд. Чего не скажешь о мрачных видения о леших и оборотнях, заговорах на смерть и старинных полузабытых преданиях. Заглавный поэтизм - выдуманное слово-гибрид между besvära (беспокоить, докучать) и svärta (чернить) - уже сам по себе отдаёт ночным лесом, распоясавшейся буянящей нечистью и стучащимся в виски страхом. Вообще же лирика LIK есть продолжение архаичной словесности - с её устаревшими словоформами, диалектизмами, эпитетами в постпозиции и богатой самобытной идиоматикой - подчёркивающей старение, дряхление и угасание языка современного.
Музыка LIK возникает в диалектическом единстве, непрерывном диалоге между индивидуальным и коллективным художественным сознанием, а также преемственностью и вариативностью. Невидимый, но неотъемлемый участник творческого процесса - эскадрон безвестных и безымянных народных исполнителей, веками прявших художественную традицию и оттачивавших ей присущие эндемичные выразительные средства. Старинная органическая связь с коренными мировоззренческими принципами народного поэтизма, вплоть до религиозно-патриархальных пережитков - фундамент LIK. Задумчивая, созерцательная мелодика движется, никуда не торопясь, по фольклорной колее, обеспечивая цикличность и повествовательность. В её основе - стереотипные ритмоформулы в аранжировке с минималистичным чернением, которое пришлось как нельзя более кстати отстранённым наигрышам, создавая напряжённую атмосферу и запуская мурашки в нужном направлении. Вокалом безраздельно правит глубокий рассказчицкий речитатив. Граав небезуспешно попытался замаскировать свой северный диалект старинными декламаторскими интонациями, кои теперь сохранились разве что в церквях. Раздвижное, разъёмное, меланхолично жужжащее звучание с разбросанными по краям инструментами, засасывающее в пучину угрюмых переживаний, напоминает более всего о Pagan, обогащённом клавишами.
Отчаянный музыкальный анахронизм. Древняя чертовщина без сакральной патетики и полумёртвого романтизма.
Источник: lastfm.ru
Подождите...