История Хоронько-оркестра началась в 1988 году, когда у студента Ленинградского Государственного Института Театра, Музыки и Кинематографии Дмитрия Хоронько родилась идея сделать настоящую театральную пьесу, основанную на песне Александра Вертинского «Желтый Ангел», и сделать ее, как ему казалось, «по-настоящему»: «больно уж отдалился великий шансонье от современников».
На самом деле начиналось все достаточно спокойно. В 12 лет, учась еще в рабоче-крестьянской харьковской школе, Хоронько всем сообщил, что будет поступать в ленинградский театральный институт. Тяготение Хоронько к драматическому искусству имело благодатную почву – его бабушка, актриса кукольного театра, каждые выходные рассказывала маленькому Диме увлекательные театральные байки. Поэтому Хоронько страстно мечтал заниматься театром, причем театром, граничащим с провокацией и даже хулиганством. В школе это решение вызвало классовое недоумение: «все - на завод, а этот…». Знакомые Диму зауважали, видимо потому, что из Харькова до Ленинграда нужно было ехать целых 26 часов.
Так Хоронько стал студентом ЛГИТМиКа. Тогда и возникла идея переработать «Желтого Ангела» Вертинского, хотя реализована она была лишь 12 лет спустя. Тем не менее, именно этот момент Хоронько считает отправной точкой своей творческой карьеры. Уже в раннем студенчестве артист попытался покорить музыкальный Олимп – Хоронько вместе со скрипачкой и басистом отправились завоевывать Нижний Новгород на конкурс актерской песни. Артисты представили жюри альтернативную версию песни «Шумел камыш» a-la Bobby Mc’Ferrin, придуманную в общежитии в состоянии подпития. Жюри впечатлилось, но никакого места артистам не присудило, одарив лишь деревянной ложкой и посоветовав подучиться петь.
После годового перерыва Хоронько снова начинает собирать музыкантов. Тогда он всерьез был увлечен Жаком Брелем, артистом, пробившим брешь в традиционном французском шансонье и сделавшим его безумным. Хоронько ориентировался на джазовые эстрадные оркестры 50-70 гг., но при этом выдумывал какие-то свои невероятные вещи. Музыканты заменяли одни инструменты другими, сублимировали звуки, делали все, что приходило в голову. «Это было что-то вроде преувеличения реальности, - вспоминает Хоронько, - Гиперболизация. Сюр». А в 1995 артисты представили премьеру на малой сцене театра Ленсовета. «Зрители были в шоке от нашей наглости и от нашего «умения» играть на инструментах, - говорит Дмитрий. – Мы играли совершенно нескладно, просто нас тогда жутко перло». Этот период сами музыканты называют «арт-шуршанием». Но все эти «шуршания и визжания» уводили музыкантов в слишком глубокий андеграунд, а хотелось заниматься музыкой. Хоронько принял решение расстаться с коллективом. На смену «театральному» периоду пришел «музыкальный».
К 1997 году Хоронько начинает работать с профессиональными музыкантами. Появляются ноты, артисты начинают применять джазовую гармонию. Вместе с пианисткой Викторией Рубцовой в оркестре появляется ее отец – опытнейший джазовый музыкант. «Он аранжировал все мои мысли и пожелания», - говорит Хоронько. Коллектив состоял из контрабаса, гитары, ударных, скрипки, аккордеона, фортепиано и вокала. В этом составе оркестр стал лауреатом конкурса актерской песни имени Андрея Миронова.
Со временем произошла смена участников коллектива. Место контрабаса заняла бас-гитара, скрипку подменил кларнет, добавился саксофон. Нынешний состав оркестра – сплошь индивидуальности и очень профессиональные люди. Джазовый гитарист учился на антрополога, аранжировщик 12 лет проиграл в джазовом квартете в Душанбе, им же и созданном, басист работал с Гребенщиковым, а аккордеонист раньше зарабатывал деньги на улицах в Польше, и поэтому знает лучше всех, как должен звучать аккордеон. У каждого из музыкантов свой характер, что и придаёт удивительный оттенок конечному продукту.
Кто такие
По их собственному выражению, Хоронько-оркестр – это современное кабаре на грани фола. Это хулиганство, доведенное до абсурда или абсурд, доведенный до хулиганства. Музыкальная составляющая Хоронько-оркестра – это одновременно и Жак Брель с его трагизмом и издевкой, и Александр Вертинский, которого Хоронько рассматривает как величайшего психоделика своего века, и cool-jazz начала 50-х-конца 60-х гг. – Брубек, Питерсон, Монк.
По прослушивании Хоронько-оркестра складывается ощущение, что последние лет 50 здесь так никто не играл и не пел. Такой специфический оркестровый драйв сейчас давно уже забыт. Хоронько-оркестр звучит так, как звучал бы в 1955 году маленький джазовый оркестрик в кафе для таксистов «Зеленый огонек». При всем при этом коллектив вполне современен. Музыканты ходят в клубы, слушают современную музыку и знают, что доллар стоит 31,72 рубль. На своих перформансах они скрещивают симфонический джаз с рэпом, латино с панком, лиризм французского шансона 60-х с роком 80-х. И даже обыкновенную «Мурку» артисты играют 12 минут – начиная с ля-минор, проходя пять тональностей, при этом цитируя Ленинградскую симфонию Шостаковича, а также турецкого певца Таркана, да еще и используя ритмические сломы. Последнему фокусу Хоронько научился в родном Харькове, где часто слушал народные песни в исполнении местных бабушек. Бывало так, что поющая в обычных 4/4 вдруг давилась абрикосовой косточкой и сбивалась на 5/4. Остальные это слышали и в дальнейшем пели именно так.
Музыканты Хоронько-оркестра ставят перед собой непростую задачу – вернуть доброе имя шансону, который современники воспринимают по большей части как музыку ларьков и оптовых рынков. «Сейчас у нас не шансон, а вранье, - говорит Хоронько, - Этимология слова «шансон» – это истории, положенные на музыку. Где эти истории? Причем, и музыки там тоже нет». Отечественный шансон, по словам артиста, это «мерседес, на который поставили наш двигатель, после чего машина перестала быть мерседесом».
Хоронько-оркестр – это веселый призрак, который нельзя вынести в ушах. Человека, выходящего с его концерта переполняют эмоции – он не понимает, что с ним произошло. В этом то и есть настоящая провокация. Музицировать для жующих и пьющих посетителей без ущемления собственного самолюбия способны немногие. Хоронько же этого и жаждет. «Я пытаюсь включить людей самыми странными, неординарными способами. Я ем из их тарелок, выливаю на них что-нибудь. Но это все не по-злому. Хотя музыка – это тоже агрессия, ведь за 12 минут песни на человека вываливается то, что он, может быть, и не хочет воспринимать. Есть масса приемов, прихватов, когда ты, не спросясь, влезаешь в жизнь чужих тебе людей. Это и есть провокация».
Музыканты ведут активный провокационный диалог с аудиторией, заставляя их видеть смешное, но при этом чувствовать серьезное. «Мы коллектив не развлекающий, но развлекающийся вместе с людьми, - говорит Хоронько. – Я это хорошо определил на одном концерте, когда сказал зрителям: «У меня теперь не 7 человек в оркестре, а 45. Приходите за зарплатой».
Источник: lastfm.ru
Подождите...